Время шаманов - Страница 66

Для церемонии узнавания духа поставил Николай три «туро» (деревья с обрубленными ветками и сохранёнными верхушками). Два туро вкопал рядом в метре расстояния и набил между ними семь перекладин. Третье туро поставил в нескольких метрах на юг от первых двух и связал верёвкой с восточным туро. На верёвку надел пять колец-джульду, в которых будет появляться дух для разговора с избранником.

– Сядешь на шкуру между двух ближних туро, намажешь глаза приготовленным мной зельем. – Объяснял Эрлику правила узнавания духа. – Верёвка-сиджим – твоя дорога. В центре каждого из пяти колец, подлетающих к тебе, явится дух, которого надо узнать, с которым следует почтительно говорить. После очередного кольца поднимайся между двух туро на одну тапта-перекладину. Я буду рядом. Чем сумею, помогу. Даже если охватит тебя страх – не беги, не смей показывать духам своей спины. Труса сразу убьют. Если вдруг почувствуешь, что можешь летать, медленно поднимайся над землёй возле тапта. Держись за неё рукой, не отпускай. Иначе, когда станешь лёгким, духи могут вдохнуть тебя с воздухом в свой желудок и нырнуть в тёмный мир. Делай всё по моим наставлениям и Тенгри отмерит тебе судьбу. Проведём узнавание днём, ночью тёмные духи с тобой даже говорить не станут. Просто убьют.

– Я не боюсь! – Смеётся Эрлик. – Они меня давно к себе зовут, когда я сплю. Я во сне со многими из них встречался и долгие беседы вёл. Я для них свой, им мой запах родной.

– И всё-таки днём будем делать. – Настоял Николай. – Я не хочу один остаться среди ночи, ничем тебе не помочь.

Настал выбранный день, когда дохлая рыба, отнерестившись, заполнила реку и вороны стали клевать падаль на берегу. В такое время все сыты в тайге и тёмные духи не столь кровожадны как обычно.

Утром Николай и Эрлик застрелили в тайге молодого оленя, сняли шкуру, собрали кровь в бурдюк так, чтобы ни капли не пролилось на землю. Этой кровью обмазали основания туро и все тапта, помочили в крови верёвку-сиджим и кольца на ней.

Лучшие куски мяса Николай разложил под верёвкой на земле. Чтобы каждый дух смог забрать свою свежую жертву.

Намазал Эрлик глаза волшебным зельем, выпил отвар для путешествующего по сиджим-дороге и сел под туро в ожидании гостей.

Встал Николай возле южного туро и запел песнь-приглашение к белым и тёмным сэвэкам, песнь про свежее сладкое мясо оленя, про его горячую кровь.

О, духи светлого мира и мира теней!
Вот вам мясо, которое хотели!
Вот вам джульду, чтобы прийти!
Вот вам избранный, чтобы спросить!
Вот вам сиджим, чтобы его впустить!
Придите, о, сэвэки!
Спросите его, о, сэвэки!
Пощадите его, о, сэвэки!
Мясо возьмите, о, сэвэки!
Пустите его на тапта!

Эрлик в такт пению раскачивается, бряцают железки, монетки, мелкие косточки на его тяжёлом наряде путешествующего, на красном халате, обрызганном трижды оленьей кровью. Чувствует он, как тело его теряет свой обычный вес и становится лёгким, невесомым, кажется, самый слабый ветер своим дыханием может поднять его и вознести к облакам. Держится крепко левой рукой Эрлик за нижнюю тапта, а перед глазами расплывается тёмным пятном шаман Николай, размазываются и исчезают деревья, только видны сиджим и ещё пустые джульду висят на нём.

Погостил взгляд Эрлика ещё чуть-чуть в этом мире и переместился в иной тёмный, неведомый. Видят глаза его чёрное-чёрное поле, пусто оно, холодно, усыпано белыми костями и свистит семью гуляющими ветрами. Слышит Эрлик как стукнуло о прочие первое джульду и понеслось по сиджиму ему на встречу. В тёмном поле появился катящийся обруч-колесо, мчится, крутится, хрустит по сухим костям. В колесе старуха костяной иглой шьёт рубаху из человеческой кожи. Волосы у бабки по ветру полощутся, седыми клоками до неба поднимаются. Там, где игла кожу не берёт, старуха дырку своими гнилыми клыками протыкает. Чем ближе круг-джульду к Эрлику, тем слышнее злобное рычание старухи и проклятия, которые она посылает:

– Кто потревожил меня за работой? Кто в мой мир забрался? Чьё мясо буду жрать? Неужели некому назвать имя моё, поклониться достойной старости моей?

Подняла старуха взгляд от своей работы. Увидела Эрлика, захохотала грохочущими раскатами преисподней:

– Кто я? Назовёшь или сдохнешь?

– Ты, мать-Преисподняя, мать всех поземных духов и девяти невест! Ты та, которая стоит у ворот и переводит через мост, взявши путника за верёвку! Вот тебе мясо оленя! Вот тебе мой сиджим! Переведи меня в свой мир! Дай мне дорогу кара-кама, о, грозная мать!

– Ах! – Зарычала старуха. – Осталась я без человечины сегодня! Только оленина мне в угощение! Узнал и назвал ты меня, Эрлик! Беру в руки свои твой сиджим! Поднимайся на следующее тапта! Заходи на мост но, берегись, наглец! Впереди другие тебя встретят!

Увидел шаман Николай, что первым вышел дух чёрной Матери навстречу Эрлику, что чёрный дух выскочил на чёрный цвет Эрликовой души. Усмехнулся Николай всем своим прошлым переживаниям. Не могло быть иначе с Эрликом. Не могло.

Эрлик лёгкое тело над землёй поднял, взялся рукой за второе тапта, услышал как, в оставленном мире, толкнул по верёвке Николай второе джульду.

Полетело, засвистело джульду навстречу Эрлику, и на второй ступени оказался он, на тонком мосту над бурлящей рекой. Стоит он над самой серединой молочной реки, которая берёт начало от вымени Серебряной Оленихи. Ветры мост качают, под ногами доски трещат, хотят духи выкинуть Эрлика в молочную реку. Помнит он – кто в молочную реку упадёт, превратится в красную рыбу, эту рыбу поймает и проглотит дух медведя. Кого дух медведя проглотит, тот внутри встанет в полный рост, силу медведя заберёт, его шкуру с себя снимет, в своей юрте под ноги постелит и станет непобедимым воином. Ухватился Эрлик покрепче за тапта и прыгнул бесстрашно в молочную реку. Стал красной рыбиной, поплыл сам в открытую пасть-пещеру медведя. В медведе в полный рост встал, его шкуру с себя содрал и вернулся на мост, летя по воздуху, как птичий пух. Ворчит у него под ногами медвежья шкура: