Время шаманов - Страница 59

─ Готов! – отвечает шаман. – Я слово дал! Пусть мир будет всегда лежать в ваших руках, как было всегда.

─ Хорошо! Так и будет! – Говорят белые сэвэки. – Иди завтра ночью в подземный мир!

Полетел бубен с шаманом на землю в лес к костру и вновь бросил старика без сил и чувств на мокрую листву.

Снова целый день ходил шаман по лесу, искал части снадобья для больного названного внука.

На вторую ночью натер он лицо и руки золой от вчерашнего костра, что бы стать черным, как жители подземного мира. Снова пел и плясал у костра, пока не упал в высшем экстазе на бубен и забился в судорогах.

Подскочил бубен и ударил ребром о землю. Разверзлась земля огромной трещиной неизмеримой глубины. Полетел шаман на бубне в подземный, тёмный мир.

Летел он, пока не встретилась ему пещера в отвесной стене трещины. Вошёл шаман в пещеру и увидел огромного семиголового Мангыса, который сторожил мешок завязанный, с душой мальчика.

─ Отдай мне внука моего! – Говорит старик Мангысу.

Засмеялся Мангыс всеми семью головами.

─ Самозванец ты! Наглец! Это мой внук, я его дед! Ни за что тебе его не отдам. Будет его душа жить со мной в подземном мире. Будет служить мне, старость мою уважать!

─ Не за что тебя уважать, старость твоя недостойная! – Закричал шаман. – Отдаёшь?

─ Нет!

Схватил шаман «Охонь Хэглуна» и ударил в него что есть силы. Загудел бубен грозно, страшно. Отвалилась у Мангыса крайняя голова и покатилась к ногам шамана. Заревел Мангыс, пошел на шамана биться до смерти.

Тогда второй раз ударил шаман в бубен еще сильнее прежнего, и отпала у Мангыса вторая голова. Остановился Мангыс, испугался, что совсем без голов останется.

─ Бери, бери его, – толкнул мешок с душой хвостом к ногам шамана. – Только помни старик, что тебе белые сэвэки сказали. Как пойдёшь его чёрную тропу под землей удерживать, тут я тебя и найду.

Ничего не ответил шаман Мангысу. Развязал мешок и проглотил белую душу своего названного внука, на бубен встал и полетел наверх в земной мир.

На следующий день поймал шаман в лесу двух мышей, а ночью стал у костра бить в «Охонь Хэглуна» и просить мышей расти в темноте в больших чёрных собак, которые бегут за проклятым человеком всю его жизнь. Стали мыши расти быстро-быстро и превратились в огромных чёрных собак. И велел им шаман жить в этом лесу и ходить по снам людей, которые его названного внука умирать отправили и лечить не захотели. И поклялись собаки шаману, что пойдут к этим людям во все сны и не дадут им покоя до их последних дней. А когда установил он равновесие между хорошим и плохим, то собрал в мешок свои вещи и части снадобья, и пошел к больному внуку.

Велел он Анне нагреть воды в доме во всех кастрюлях и уйти на три дня и три ночи из своего жилья, но перед этим принести ему чёрную и белую курицу. Принесла она и ушла к соседке напротив.

Взял шаман один котёл с горячей водой и выпустил туда кровь белой курицы. Потому что белая дорога, белая жизнь, белые дела, белая душа и белый день.

Взял шаман второй котёл с горячей водой и выпустил туда кровь чёрной курицы. Потому что чёрная дорога, чёрная жизнь, чёрные дела, чёрная душа и чёрная ночь.

И поливал шаман Кольку то белой, то черной водой и пел под гул «Огня Хэглуна» песни жизни и смерти. И так было два дня.

На третий день он сложил куриные кости в две дороги на полу и положил Кольку между двух дорог и нарисовал ему на груди своей кровью из левой руки знаки мироздания. А потом открыл мальчику рот и влил снадобье и пустил в него из своего рта проглоченную душу. Залетела душа в мальчика и забилась радостно в сердце его, заплясала по его костям ото лба и до пяток.

Отошел шаман и стал ждать, к какой из дорог – белой или черной потянется рука Кольки, когда откроет он глаза.

Открыл глаза Колька, сел на полу, сидит, смотрит вокруг. И потянулась рука его к костям чёрной дороги. Взял он кусок дороги и поднес к глазам поближе. Посмотрел и кинул кость в сторону. Потом взял кость из белой дороги. Поднес поближе и не бросил, а за второй костью потянулся.

Возликовал старик. Стёр тряпкой знаки кровавые с груди мальчика, усадил его на кровать и пошёл во двор, что бы обрадовать Аньку, что с утра ждала разрешения в дом свой войти.

С той поры Колька к старику привязался как родной. А тот его потихоньку учить стал. Как по лесу ходить, как зверя и птицу ловить, какие травы для жизни, какие для смерти. Песням своим учил, языку. Со временем рассказал парнишке, отчего не умер тот и кто он такой – дед Борька на самом деле. И попросил внук научить его быть шаманом. Семь лет обучал старик мальчика, семь лет изо дня в день готовил его в путь в тайгу.

Старик и мальчик идут по дневному лесу, который сквозь плотные кроны деревьев пронизан острыми стрелами солнечных лучей. Делаешь несколько шагов и стоишь на светлом пятне, быстро согреваясь небесным теплом, ещё несколько шагов и уже объят со всех сторон тёмной прохладной чащей, той самой, что всю жизнь не нежилась солнцем.

– Вот, Колька, слышь, такой путь шамана. – Берётся за обычные свои разговоры Бальжит. – Или светлый путь или тёмный. Они рядом. На каждом немножко стоишь. Нельзя войти в свет, не шагнув через тьму. Легко уйти во тьму со светлого места. Сам выбираешь, где остановиться. Шаман на бубне-коне всегда скачет из света во тьму, изо тьмы во свет. Ему нада так.

Мальчик идёт, молчит, слушает. Он знает, нельзя перебивать шамана-учителя вопросами, когда тот говорит. Следует ждать разрешения. Дед Борька может и день, и два, и неделю говорить только сам. Не даёт знака, что настало время вопросов от ученика. Задал вопрос без дозволения шамана, – себе хуже сделал. Знание, которое от учителя вышло, лисой юркнуло в голову, испугается глупого вопроса, убежит и спрячется. Пойди, верни его потом. Колька старательно молчит, не пугает рассказ-лису.